Уважаемая HEL, позвольте нескромный вопрос: как чётко вы помните содержание романа Ф. М. Достоевского "Идиот"?
Спрашиваю потому, что Ваше заявление о том, "что бОльшая значимость человека, способного испытывать сильные чувства, а не того, кто эти чувства вызывает", ни как не согласуется с поведением нет, не абстрактного мужчины (а вы таки пытаетесь сойти на абстракции), а князя Мышкина, косвенно обсуждаемого здесь, и его словами:
[I]- Вы давеча правду говорили про этот, тогдашний вечер у Настасьи Филипповны; но тут было еще одно, что вы пропустили, потому что не знаете: я смотрел на ее лицо! Я еще утром, на портрете, не мог его вынести... Вот у Веры, у Лебедевой, совсем другие глаза; я... я боюсь ее лица! - прибавил князь с чрезвычайным страхом.
- Боитесь?
- Да; она - сумасшедшая! - прошептал он бледнея.
- Вы наверно это знаете? - спросил Евгений Павлович с чрезвычайным любопытством.
- Да, наверно; теперь уже наверно; теперь, в эти дни, совсем уже наверно узнал!
- Что же вы над собой делаете? - в испуге вскричал Евгений Павлович: - стало-быть, вы женитесь с какого-то страху? Тут понять ничего нельзя... Даже и не любя, может быть?
- О, нет, я люблю ее всей душой! Ведь это... дитя; теперь она дитя, совсем дитя! О, вы ничего не знаете!
- И в то же время уверяли в своей любви Аглаю Ивановну?
- О, да, да!
- Как же? Стало быть, обеих хотите любить?
- О, да, да!
- Помилуйте, князь, что вы говорите, опомнитесь! [/I]
Разные "объёкты" вызывают в князе совершенно разные желания. Аглая Ивановна вызывает в нём любовь как раз в обыденном понимании этого чувства; о нём вы и рассуждаете, правда, как о единственно возможном. Это чувство сулит князю лучшую жизнь – жизнь нормального человека, а не эпилептика, большую часть жизни проведшего в одиночестве (ну, исключая, конечно же, детей – его лучших друзей). Настасья же Филипповна "влечёт" князя своим лицом, в которое страшно даже посмотреть, своим взбалмошным, избалованным и вместе с этим изломанным характером, своими изменами. Связь с ней ни к чему, с вашей точки зрения, положительному a priori не ведёт; это "прыжок в омут с головой". Оставшись с ней, князь как раз "теряет всё"; позволю себе напомнить, он сошёл с ума, хотя это не так ясно сказано Достоевским… Ну или может быть князь замкнулся в себе… Как ни крути, он духовно погиб (вот и ответ на некогда заданный Анастасией вопрос).
Резюмирую в ваших, HEL, понятиях. Одна "женщина" может вызывать в мужчине жажду жизни, продолжения рода; другая, при чём по Достоевскому даже одновременно с первой, – жажду смерти, о которой уже так много здесь написано. Повторюсь, что разговор идёт о подсознательных желаниях: подсознательная жажда смерти на сознание проецируется как желание определённой "женщины", и наоборот.
PS: ответ на [COLOR=red] задачу № 1[/COLOR] : Нет, Вася не потерял всё: он отдал деньги, а ВЗАМЕН получил жвачку. Так же и Мисима отдал жизнь, а взамен получил свой эстетический идеал – Смерть.[/I][/COLOR]
Уважаемая HEL, позвольте нескромный вопрос: как чётко вы помните содержание романа Ф. М. Достоевского "Идиот"?
Спрашиваю потому, что Ваше заявление о том, "что бОльшая значимость человека, способного испытывать сильные чувства, а не того, кто эти чувства вызывает", ни как не согласуется с поведением нет, не абстрактного мужчины (а вы таки пытаетесь сойти на абстракции), а князя Мышкина, косвенно обсуждаемого здесь, и его словами:
[I]- Вы давеча правду говорили про этот, тогдашний вечер у Настасьи Филипповны; но тут было еще одно, что вы пропустили, потому что не знаете: я смотрел на ее лицо! Я еще утром, на портрете, не мог его вынести... Вот у Веры, у Лебедевой, совсем другие глаза; я... я боюсь ее лица! - прибавил князь с чрезвычайным страхом.
- Боитесь?
- Да; она - сумасшедшая! - прошептал он бледнея.
- Вы наверно это знаете? - спросил Евгений Павлович с чрезвычайным любопытством.
- Да, наверно; теперь уже наверно; теперь, в эти дни, совсем уже наверно узнал!
- Что же вы над собой делаете? - в испуге вскричал Евгений Павлович: - стало-быть, вы женитесь с какого-то страху? Тут понять ничего нельзя... Даже и не любя, может быть?
- О, нет, я люблю ее всей душой! Ведь это... дитя; теперь она дитя, совсем дитя! О, вы ничего не знаете!
- И в то же время уверяли в своей любви Аглаю Ивановну?
- О, да, да!
- Как же? Стало быть, обеих хотите любить?
- О, да, да!
- Помилуйте, князь, что вы говорите, опомнитесь! [/I]
Разные "объёкты" вызывают в князе совершенно разные желания. Аглая Ивановна вызывает в нём любовь как раз в обыденном понимании этого чувства; о нём вы и рассуждаете, правда, как о единственно возможном. Это чувство сулит князю лучшую жизнь – жизнь нормального человека, а не эпилептика, большую часть жизни проведшего в одиночестве (ну, исключая, конечно же, детей – его лучших друзей). Настасья же Филипповна "влечёт" князя своим лицом, в которое страшно даже посмотреть, своим взбалмошным, избалованным и вместе с этим изломанным характером, своими изменами. Связь с ней ни к чему, с вашей точки зрения, положительному a priori не ведёт; это "прыжок в омут с головой". Оставшись с ней, князь как раз "теряет всё"; позволю себе напомнить, он сошёл с ума, хотя это не так ясно сказано Достоевским… Ну или может быть князь замкнулся в себе… Как ни крути, он духовно погиб (вот и ответ на некогда заданный Анастасией вопрос).
Резюмирую в ваших, HEL, понятиях. Одна "женщина" может вызывать в мужчине жажду жизни, продолжения рода; другая, при чём по Достоевскому даже одновременно с первой, – жажду смерти, о которой уже так много здесь написано. Повторюсь, что разговор идёт о подсознательных желаниях: подсознательная жажда смерти на сознание проецируется как желание определённой "женщины", и наоборот.
PS: ответ на [COLOR=red] задачу № 1[/COLOR] : Нет, Вася не потерял всё: он отдал деньги, а ВЗАМЕН получил жвачку. Так же и Мисима отдал жизнь, а взамен получил свой эстетический идеал – Смерть.[/I][/COLOR]